Психическая травма и беспомощность

Психическая травма весьма сложный феномен человеческой психики, в котором сходится множество внутренних и внешних факторов. Особое значение занимает понятие "беспомощности", т.к. при наличии реальной способности противостоять травмирующему воздействию, или даже при мнимой убежденности о наличии таковой - риск травматизации значительно сокращается.

Фрейд писал, что суть травматической ситуации заключается в оценке субъектом собственной силы и признании своей беспомощности – физической беспомощности если опасность реальна и психической беспомощности если опасность инстинктивная. Т.е. беспомощность уже классифицируется на два подвида.

Если субъективное чувство беспомощности отсутствует, то человек просто ощущает опасность, и событие не является травматическим. Беспомощность же означает, что человек должен починиться, капитулировать (тревожность сменяется кататонической пассивностью). Тревожность же – это сигнал об опасности, которую можно предотвратить.

При травматизации происходит так называемая "психологическая смерть". Это никакая не мистическое и не эзотерическое понятие. Психологически люди умирают вследствие своей психической реакции на такие события как: утрата любимых, получение тяжелых новостей, утрата самооценки, спасение из пожара и других происшествий, при «счастливом» конце и других шоковых ситуациях. Хотя обстоятельства варьируются, субъективное состояние всех этих пациентов — «невыносимая ситуация тупика», «отсутствие выхода», в которой они не могут бороться и которой они не могут избежать», т.е. в которой они ощущают свою беспомощность.

Помимо ситуаций, в которых паттерн капитуляции доходит до психогенной смерти, все в большей степени осознаются и документируются временные кататоноидные реакции. Оценка ситуации как ситуации неминуемой опасности и капитуляция перед ней дает начало травматическому процессу. Аффективным откликом на сигнал о неизбежной опасности является страх, боязнь или тревога. Аффективным откликом на восприятие неизбежной опасности является кататоноидная реакция, которая характеризуется покорным поведением, чувством обреченности и другими самолимитирующими состояниями. Эту стадию сравнивают с реакцией животных на опасность, когда они замирают и сохраняют неподвижность, притворяясь мертвыми и бездействуя. Отсюда же вытекает вторая кататоноидная реакция - паттерн испуга, отступления, убегания и вокализации. Когда опасность предельно близко и угрожает жизни, то включается последний и крайний инструмент - крик, активная борьба, выброс адреналина и бег. Все это справедливо и к психологической стороне.

Для травматизации психики человека природа опасности важна лишь вторично, неважно является ли она внешней или психогенной, важно что она субъективно оценивается как опасность, превосходящая силы.

Значит, важна не сила аффекта, а понимание того, что ситуация невыносима и капитуляция перед ней. А значит, потенциал психической травмы связан с природой саморепрезентации, со способом оценки ситуации, с аффективным и когнитивным аппаратом, с системой восприятия. Мы вновь приходим в феноменологии духа, к уникальности внутреннего мира и невозможности сравнивать силу травматизации одного человека с другим, некорректности разработки объективной шкалы травматических событий. Что один человек переживет достаточно легко, другой вообще сможет не пережить. Слишком сильно влияние нашей индивидуальности, оригинальной биографии, истории жизни.

Было обнаружено, что при массовых бедствиях паттерны капитуляции более распространены, чем паника: «почти все доступные исследования показывают, что отклик заторможенности и отчужденности является гораздо более вероятной групповой реакцией, чем паника». При авиакатастрофах до половины пассажиров развивают то, что в авиакомпаниях называется «недееспособность вследствие негативной паники», и поэтому не способны покинуть горящий или тонущий самолет.

Поэтому в качестве иллюстрации я использовал кадр из фильма, который мне вспоминает в ответ на ассоциации к слову "Тотальная безнадежность, безвыходность, беспомощность". Это советский фильм 1986-го года о том, какой будет мир после ядерной войны. Все вокруг разрушено, город в руинах и телах погибших, немногие выжившие либо уже сошли с ума, либо держатся из последних сил, страдая от лучевой болезни. Еда на исходе. Так или иначе умрут все, от человечества не останется ничего. В этом нет никакого сомнения. Сюжет великолепен, лучший образец советского многомерного сценария. Ирония в том, что главные герои спасаются от облученной поверхности в подземелье исторического музея. В музее истории человеческой цивилизации. Это ученые, интеллигенты, понимающие, что теперь это все канет в Лету. Фильм передает палитру совершенной обреченности. Из всего хронометража меня поразил персонаж Иосифа Рыклина - историка, культуролога, работника музея. Именно на иллюстрации изображен. Идеалист, гуманист, который даже в таких условиях продолжал любить человечество и говорить о прекрасном в нашей природе. В одной сцене за "обеденным столом" с парой бобов на тарелке, он сказал пламенную речь о лучшем в людях, затем ушел в другую комнату с заранее вырытой могилой и застрелился.

Это я еще не рассказал о детях, которые не могли попасть в бункер, т.к. были слишком облучены и по рациональным соображениям их нельзя было принимать. Это самый тяжелый фильм о кататоноидных состояниях. С ним можно сравнить ленту "Дорога" Джона Хиллкоута, но атмосфера "Писем" тяжелее в разы.