Авторитарность отца

Вчера в метро наблюдал двух ребят лет 18. Первый весьма слаженный: средний рост, симметричные черты лица, подобранная и хорошо сидящая одежда, свежая стрижка. Открытый и свободный. Второй очень высокий (где-то, метр девяносто) и во многом противоположный первому: длинные сальные волосы, проблемная кожа, висящая одежда стиля "главное, чтобы не маркая".

Они сели напротив меня. Первый сказал что-то вроде: "Ну что, Гена, зарубимся?", достал смартфон и запустил какую-то игру. Гена активно поддакнул, что-то увлеченно стал говорить приглушенным голосом. Он сидел, как большой вопросительный знак, склонившись над смартфоном друга, не зная куда деть острые высокие колени и нелепо сведя ступни в огроменных кроссовках носками друг другу.
Первый сидел ровно с расправленными плечами, громко комментировал действие игры и смеялся в полную грудь.

"Умирающая юношеская дружба" - подумалось мне. Они уже слишком разные и вскоре к первому будет еще больше внимания, особенно со стороны девушек, и та область интересов, пока объединяющая друзей, закономерно отойдет на второй, третий план, а то и вовсе исчезнет. Первый, скорее всего, с родителями близок и они поддерживали и поддерживают его, как следствие, у него нет и не будет никаких проблем с социальной активностью и автономностью. А вот второй исполнен тревогой и зависим.

Так они и сидели: один играл, а второй смотрел и что-то подсказывал. Взаимовыгодный симбиоз. Второму настолько важна (можно даже сказать, необходима) дружба, что он рад и такой роли "оруженосца" и последователя.

Вы можете возразить, что не обязательно все именно так и, возможно, что они останутся друзьями. Да, такое возможно и в любых правилах есть исключения. Я лишь пишу о наибольшей вероятности с позиции своих опыта и знаний. Даже если эта история не таковая, то уж слишком много подобных.


Мне вспомнился мой друг А. из начальной школы. Только мы вдвоем жили на Ломоносова, что очень далеко от школы. Через полгорода мы вместе ходили на уроки и с уроков.
А. обижали все в классе. Даже девочки. Он был очень застенчивым, неуверенным и абсолютно не умел за себя постоять. До сих пор помню, в сочинении по русскому языку о лучшем друге я написал: "Руки у моего друга всегда вместе. Они будто намагничены". А. старался замыкать контур от агрессивного окружения, в попытках защищать границы.

Дети, естественно, уже в этом возрасте прекрасно чувствуют границы. Агрессия мощный наркотик и если находится безопасный объект для ее реализации, то как уж тут отказаться? Мне всегда было неприятно, когда его задирали, ведь этот мальчик - мухи не обидит. Когда он сидел со мной его меньше трогали. Я знал, что теряю в эдаком "социальном рейтинге" общаясь с ним, но он правда был мне другом. И я его прекрасно понимал и сочувствовал, ибо знал, насколько сложно быть одному. Бывало, что меня забирали в игры или я увлекался общением с кем-то. И всегда испытывал чувство стыда, разрываясь между основной компанией и им, которого, разумеется, никто не хотел принимать. Я бы мог отстраниться, но чувствовал ответственность за него. Эмпатия мне говорила, что если и я оставлю его, то ему будет очень тяжело.

И А, разумеется, понимал свою слабость и чувствовал благодарность. Блин, как же это ужасно, когда один не может себя чувствовать на равных с другим. А. старался быть удобным другом и я, понимая причины, испытывал еще большую неловкость. Он все время хотел мне что-то подарить, задавал много вопросов, всегда ждал меня. С совестью у меня никогда не было проблем и я не позволял себе злоупотреблять его доверием, чего, к сожалению, не скажешь о других. Многие знали, что если что-то уверенно попросить у А., то он это отдаст. Из-за чего мое немеркантильное отношение он ценил еще больше.

После школы он звал к себе домой. А когда я отказывался, то буквально силой тащил и упрашивал побыть хотя бы пару часов. Семья А. жила хорошо. Для нашей простой школы и крайнего класса - у А. было много такого, о чем другие только мечтали.
Мама А. - была очень хорошей мягкой женщиной. Она работала и, уверен, что работает врачом. Тетя С. радовалась нашей дружбе, ведь я всегда держался скромно и воспитанно, помогал ему с уроками. Учился, А., плохо.

Совсем другое дело отец А. - дядя С. Он работал, и скорее всего работает, машинистом тепловоза на разрезе. В 90-е это была одна из лучших работ в Экибастузе. Стабильная, денежная, да еще и с "леваком" - машинисты сливали дизельное топливо и имели барыш с каждой смены.

У дяди С. тяжелый мужицкий характер или, говоря психологическим языком, токсично маскулинный. Когда дядя С. приходил домой, то сразу становилось всем дискомфортно и в воздухе повисало напряжение. А. конфузился и робел. Если дядя С. и заглядывал к нам в комнату, то обязательно выражал недовольство чем-либо, делал замечание или просто проходил на балкон с такой хмуростью, что становилось не по себе. Я усугублял положение А., т.к. учился хорошо. Видя в очередной раз своего сына, который с помощью друга в чем-то с трудом разбирается, отец начинал ругать А. прямо при мне. Т.С. приходила и успокаивала его: "Ну С., ну что ты? Ну прекрати". Мне становилось стыдно за свою помощь и вообще успеваемость.

В этом и причина слабости А. - грубость и не мудрость подхода отца к воспитанию. Он слишком довлел своим авторитетом над сыном и кастрировал его сызмальства. Д.С. настолько боялся быть слабым, что не мог выдержать и намеков на слабость в сыне, тут же старался ее выкорчевать или отстраниться от него.
Если он и учил сына агрессии и самозащите, то вновь с разочарованием и неприятием: "Вот как надо, понимаешь?! Да не так! Кто так делает, а? Вот так делает настоящий мужик! Эх ты ...".  У А. не было возможности даже начать формировать маскулинные качества. Отец был не свергаемым Полибом (отец Эдипа). Человек, вынесший закалку и теперь бездумно и грубо ее практикующий с сыном.

Я мечтал о многом, что было у А. дома и чего не было у меня. У них была приставка, когда они были редкостью. Большой цветной телевизор с видеомагнитофоном с кучей кассет. Крутой музыкальный центр. Куча игрушек. У А. была, в конце концов, замечательная мама. Но, ничто из этого не делало его счастливым.

Нередко я прихожу к мысли, что в моем сиротстве есть плюсы. Ведь нередко отсутствие плохого родителя лучше, чем наличие такового. Минус один инвалидизирующий фактор. Да и бабушка у меня была с крепким характером.

Позже я ушел из "В" класса в "А" и, т.к. учились мы в другой смене, то общение постепенно затухло. Что стало с А.? К сожалению, ничего хорошего. В начале нулевых в Экибастузе все еще продолжались 90-е и на районах царила система криминальной иерархии: если ты не с кем-то, значит под кем-то. Я жил на Тургайском, дружил с чеченами и лучше защиты было не сыскать. А. же стал низшим звеном на втором районе, где его систематически терроризировали морально и материально. Он не мог себя защитить от шпаны и не мог дома попросить помощи, т.к. сообщить о подобной проблеме отцу было еще более страшно.
Все это, безусловно, только усугубляло его характерологические слабости.

Авторитарный стиль воспитания слишком радикальный и не прощает ошибок. Из него только два выхода: либо выдержать напор и закалиться, сформировавшись по подобию, либо оказаться сброшенным со скалы, не прошедшим жесткое спартанское отсеивание.

9-й класс он все-таки закончил с горем пополам. Техникум с большим трудом и не с первого захода тоже, насколько я знаю. Потом пытался работать, но нигде не мог адаптироваться уже просто в виду того, что не представлял себя на равных ни с кем. Жить с отцом, как я понимаю, становилось все сложнее, ибо давление на совершеннолетнего воспитанника, которому "дали всё, что нужно", возросло. В конце концов, А. просто уехал из города с каким-то гастролирующим зоопарком в качестве хоз.рабочего. Это, наверное, бессознательная интенция мужской самоинициации. Раз ее больше некому было провести.

Время от времени он находит меня в соц.сетях с временных аккаунтов и спрашивает как дела. И я в ответ интересуюсь не меньше. Но А. не продолжает общение. Я теперь для него совсем не равный, как он, наверное, чувствует.
А мне интересно, осознал ли дядя С. свою вину в том, как складывается судьба сына? Как он объясняет себе его неуспехи в учебе, работе и нынешние скитания? Самое печальное, наверное, в том, что он всегда понимал, что делает не так, но не мог поступать иначе из-за собственных страхов.


А., если ты это прочтешь, то знай, что многое можно проработать и впереди еще бОльшая часть жизни. Поверь в себя и другим. И тогда они, в том числе и я, смогут тебе помочь.