Презащитное и постзащитное состояния

Непременность психических травм

Без психических травм, как известно, невозможно сформироваться в личность.
Изначально, не имея знаний о мире, мы тотально субъективны. Лишь постепенно усваивая информацию о мироустройстве, мы слагаем понятие нормы, которое способно защитить, а если быть точнее, смягчить многие травмы в дальнейшем во взрослой жизни. Вроде: "Ну если у многих так, то мне, наверное, не следует переживать". Понимание того, что большинство справляется с потрясениями такого рода - дает эдакую коллективную поддержку. Но это позже.

А прежде, чем мы социализируемся и инкультурируемся в достаточной мере, и получим знания о мире, нам нужен собственный опыт функционирования в нем, собственная оценка происходящего на основании вызываемых эмоций. Нужен свой субъективный взгляд на мир, субъективная реакция. Поэтому, даже в самых объективно благостных условиях развития (семья короля или депутата) для воспитываемого ребенка будет субъективно самый хороший день и самый плохой, самая сильная злость и самая сильная радость, самый сильный стыд и самая сильная гордость и т.д. Дни и переживания не могут быть совершенно одинаковыми.

Возьмем самый негативный день для сына коррумпированного депутата. Даже если отбросить другие возможные негативные факторы дисфункциональной семьи и аномалий в родительских характерах, поведении, то когда сыну на семилетие дарят не бенгальского тигренка, как он хотел, а только щенка кли-кая, и в качестве аниматоров приходят не все супергерои, которых он знает, а только все Мстители - он получает психическую травму из-за, как ему кажется, обесценивания его родителями. Он чувствует себя вдруг менее любимым. Его охватывают эмоции страха и ярости, обиды и печали.  - и это будет травмой.

Т.к. его желания всегда исполнялись, то он закономерно их наращивал. Разумеется, рано или поздно должен был наступить день, когда в чем-то его желание урезается. Говоря психоаналитическим языком - сын претерпевают кастрацию родительской любви, способной быть выраженной языком подарков.

Таких кастраций в течение жизни каждого очень много. Весь путь к созданию реалистичной модели мира - череда кастраций. От покидания лона матери, где мы, по идее, чувствуем себя максимально защищенными, отрыва от груди, запрета ходить под себя и играть с фекалиями, до, собственно, принятия мысли о том, что жизни конечна. Это уже травмы и всегда травмы. Однако, опять же как я сказал выше, если по мере взросления мы узнаем, что все через эти кастрации-травмы проходят, то это не создает патологической травмы.

Но на определенном этапе формирования это травмы. Не важно, что для среднестатистического ребенка даже доля полученных сыном депутата благ является розовой мечтой. Не важно, что среднестатистический ребенок вообще бы не травмировался, а наоборот испытал счастье. Для субъективной картины мира сына депутата это самый плохой день и он приносит травмирующий опыт.

Травмы есть всегда. Вопрос в следующих взаимовлияющих факторах:

1. Насколько качественные отношения между ребенком и родителями, между самими родителями, насколько ребенок эмоционально удовлетворен в потребностях любви и принятия.

2. Насколько сильные чувства вызывает травмирующий опыт или какова шокирующая сила опыта. Эмоциональная удовлетворенность может позволять спокойнее реагировать на опыт, с другой стороны есть объективно более легкие опыты (подарки) и более тяжелые (смерть близкого, например), которые вызывают более легкие или более сильные чувства.

3. Насколько близок травмирующий опыт к среднестатистическому опыту всех людей и, в особенности, тех, которые станут референтной группой в будущем. Этот фактор важен по причине эффекта последействия. Например, для детей, в семьях которых практикуется сексуальное насилие с малых лет, долгие годы это не является серьезным травмирующим опытом до тех пор, пока они не инкультурируются в достаточной степени, не узнают понятия нормы и морали, а также то, какое детство было у других детей. Тогда травмирующий опыт переосмысляется и травмирует повторно уже более серьезно.

Непременность психических защит, ПТСР-ошибка, эволюция

Как я уже писал в статье о тревоге, психотравмирующий опыт всегда сопровождается формированием соответствующих психических защит, нацеленных на предотвращение в будущем повтора. Это важнейший эволюционный механизм обучаемости и совершенствования. Нельзя игнорировать нечто, что приносит фрустрации, ибо это свидетельствует о потенциальной угрозе функциональности, конкурентоспособности, шансу выживания и передачи генетической информации.

Как раз по причине того, что некие травмы и защиты есть всегда, всех людей разделяют на три категории по личностной организации: невротический, пограничный и психотический. По сути, это деление по силе полученного при развитии психотравмирующего опыта и силе сформированных в результате защит. Да, категории "нормальный" или "здоровый" нет, поэтому так популярно полушутливое выражение "не бывает здоровых людей, бывают недообследованные". И мы все и всегда таковыми есть и будем травмированными, если мыслить феноменологически. Мы можем достичь невротического уровня травмированности - это и считается нормой сейчас - и развиваться в его пределах (это имеет смысл), но движение к абсолютной проработке всех травм является бесконечным и континуальным.

Итак, все люди, как минимум, невротики с каким-то средним, самым распространенным, условно общественно нормальным, травмирующим опытом.

А это значит, что мы все минимум имеем что-то вроде облегченного синдрома ПТСР(посттравматическое стрессовое расстройство).

ПТСР, с точки зрения психопатологии, возникает в результате сверхмощных негативных воздействий на психику. Но схожие процессы меньшей интенсивности происходят в психике и при условно средних негативных воздействиях. Опять же вопрос условности понятия норма от общественного "среднего уровня по палате".

Эволюция создала всё многообразие живых существ на планете благодаря одному единственному инструменту - ошибке.

Ошибка - это важнейший атрибут живого существа. Безошибочность - признак сбоя, клонирования, искусственного, что иллюстрировалось в "Матрице" посредством дежа-вю и повторением движения черного кота.

Личностное разнообразие людей также обусловлено субъективностью восприятия, психотравмирующим опытом и последующими защитами. Мы как бы ошибаемся в своем функционировании и тут же делаем пометку, чтобы такого больше не повторялось, чтобы наш гомеостаз желательно больше не отклонялся в будущем из-за подобного опыта. Но эти ошибки (защиты) и делают нас уникальными.

Не будь понятия травмы и защит, то люди были бы до пугающего похожими и общество бы также не имело развития, ибо не было рассогласованности, плюрализма, пассионариев, революций, разности течений, школ, воззрений и проч.

Мир несовершенный. Мы врождаемся в него и стараемся адаптироваться под его условия совершенно, чтобы быть лучшими. Сталкиваясь с несовершенством мира мы сами становимся несовершенными, но стремимся преодолеть это влияние и, при возможности, сделать преимуществом.

В результате, благодаря несовершенству мира, мы становимся более совершенными.

Но это все предисловие, как у меня часто бывает. Теперь к сути, ради изложения которой я сегодня и сел за клавиатуру.

Модели психического аппарата и осознанность

Грубо говоря, все психические проблемы человека (невротического уровня) в виду неосознанности. То есть потому, что мы понимаем и управляем собой в ограниченной - доступной сознанию - степени.

Это с беглого дилетантского наскока психика человека воспринимается как цельная, единая и простая - вот у него есть Я и он в соответствии с этим Я, якобы, действует. И к сожалению, и к счастью, это совсем не так.

На самом деле устройство психики сложнее, из-за чего и возникает разность между людьми, внутренние конфликты, противоречивые чувства, невозможность владеть собой в чем-либо.

Понимали это еще в древние времена. Попытки распознать, дифференцировать и обозначить эти части были еще у Платона. Он сравнивал психику с колесницей, запряженной двумя конями. Один тянет колесницу к богу (возвышенному, богу, добру, морали, саморазвитию и самоконтролю), а другой к земле (низменному, безбожному, аморальному, животному, хаотичному). Обоими конями управляет Разум, пытаясь все время найти компромисс и двигаться вперед.

Такие разделения психики на части называют моделями психического аппарата. Они позволяют нам понимать себя более полно и, соответственно, приближаться к тому, чтобы избавляться от проблем и становиться более совершенными (вместе с тем более одинаковыми, но до полной одинаковости нам придется стремиться бесконечно, так что можно не бояться).

Заслуга Фрейда в том, что он впервые относительно серьезно и детально исследовал и обосновал топографическую модель психики - бессознательное, сознательное, предсознательное - и применил ее на практике для улучшения психического состояния пациентов. Фрейд обширно доказывал, что человек не так прост и через призму модели, разделяющей психики на части, многие явления психической жизни обрели некую ясность.

Вторая модель психики Фрейда: Оно (Ид), Я (Эго), Сверх-Я (Супер-Эго). Это переосмысление модели Платона, по сути.

Благодаря этому возникло движение глубинного изучения психики. Юнг разработал свою модель с Персоной, Эго, Тенью, Анимусом, Самостью. У Адлера были свои особенности в видении модели психики.

Сегодня этих моделей очень много. Самым общим понятием их объединяющим является "теория личности". По сути, у каждой модальности психотерапии, у многих психотерапевтических школ своя теория происхождения личности. За редким исключением какое-либо направление берет чью-то модель психического аппарата без изменений и отличается лишь в акцентах и практическом терапевтическом русле.

Теории личности есть не только в психологии и психотерапии. Но и в социологии, педагогике, экономике, политике, правоведении и прочих социально-гуманитарных науках.

И все эти деления справедливы, что говорит и невероятной сложности тайны сознания.

Презащитное и постзащитное состояние

Соединив все три главы статьи, я опишу свою топографическую модель презащитных и постзащитных состояний, которая помогает мне понимать пациентов в практике. Ближе всего она к модели шизоидно-параноидной и депрессивной позиции Мелани Кляйн, но рассматривает эти позиции с точки зрения первоначальных влечений и интенций (далее буду писать только влечений) и затрагивающих их защит.

Итак, человек движим влечениями и интенциями в отношении с объектами, которые могут удовлетворить первые.

Объект Другого является центральной, фундаментальной и смыслообразующей основой психической жизни.

Практически весь психотравмирующий опыт и защиты невротического порядка либо спровоцированы Другим (дисфункциональные семьи, аномалии в характере родителей, жестокость при воспитании), либо связаны с Другим, либо, в последующем, оказывают влияние на восприятие и взаимодействие с Другим. Защиты - являясь следствием ошибок в контексте нормального развития - вносят свои поправки в реализацию влечения к Другому, в возможность взаимодействовать с ним. Возникают проблемы от легкой неуверенности в себе до социофобии, например.

Но т.к. Другой является смыслообразующей основой, то мы всегда стремимся к нему и желаем качественных отношений. При отсутствии сверхмощных защит, желание сближения с Другим осознается, человек действует в соответствии с ним (испытывая условно нормальные трудности) и реализует желание. Все относительно согласованно и гармонично.

А при наличии сверхмощных защит желание сближения подвергается разнообразным искажениям от простейшего отрицания и вытеснения, до рационализации и интеллектуализации отказа от сближения. От "Все представители этого гендера - глупые и примитивные" до "На данном этапе жизни мне не нужны отношения".

В терапии защиты также проявляются в переносе и терапевт может их обнаруживать. Обнаруживает он их как раз потому, что имеет более полное и сложное представление о психике, знает о дифференцированных частях, а также понимает пожизненную значимость Другого по аналогии с Матерью. Терапевт всегда для пациента в чем-то Мать и Отец, даже если последнего не было (очень интересная тема, на самом деле).

В основе своей мы все равны в своей однонаправленности по отношению к Другому - это наша суть и матричность.

А вот защиты нас индивидуализируют - у нас появляются акцентуации характера, вкусы, условные перверсии и т.д. И защиты могут мешать условно нормальной реализации влечения к Другому. А отсутствие нормальной реализации отражается на качестве жизни личности.

Таким образом, задача терапевта интегрировать с сознанием те неосознаваемые защиты, которые снижают качество жизни пациента.

Иначе говоря, если влечение к сближению с Другим искажено или образ Другого негативизирован (что позволяет отказаться от сближения), задача терапевта указать на защиты, ослабить их и денегативизировать образ Другого в отношениях с пациентом.

В результате получается парадокс: пациент приходит в терапию за осознанностью и гармонизацией, пусть не имея представления каким образом это будет достигаться. Это его сознательная интенция - он намерен сотрудничать с Другим, то есть терапевтом.

Однако, на бессознательном уровне действую защиты, которые отталкивают от  Другого и мешают эффективному взаимодействию. Они составляют предмет психотерапевтической работы. Пациент приходит в постзащитном состоянии психики.

Но также есть фундаментальное стремление к Другому, на которое защиты действует и вынуждены искажать, т.к. психика опасается повторения психотравмирующего опыта. Защиты не отменяют стремление к Другому, но лишь его метаморфизуют. Так вот если отбросить эти защиты, то получаем презащитное состояние психики.

Оба состояния всегда актуальны и действуют одновременно.

Напоминаю, что в норме человек реализует влечение к Другому относительно беспрепятственно, чем обеспечивает себе качественные отношения и жизнь. В не норме человек лишается этой возможности, что нередко приводит его в терапию.

В обыденной жизни пациент, в основном, функционирует в постзащитном состоянии, ибо так привычней и, якобы, безопасней. Стремление к Другому либо не осознается, либо метаморфизовано. Но оно также действует и проявляется, ибо никакая защита не является абсолютной и безошибочной.

Терапевт интерпретирует стремление к Другому по тем или иным ошибкам защит, то есть, как бы указывает на неосознаваемую, не интегрированную с сознанием часть психики.

Поначалу это вызывает у пациента когнитивный диссонанс, ведь он находится в постзащитном состоянии, а стремление к Другому осталось в презащитном. Пациенты, обычно, отрицают стремление к сближению: "Нет, это не связано с Вами", "Причем тут Вы?", "Это было не о Вас", "Я так сказал не потому, что побоялся Вашей реакции" и т.д. Терапевт, как Другой, обесценивается. Это тоже способ защиты психики от влечения к Другому.

Задача терапии сводиться к тому, чтобы ослабить защиту от стремления к Другому, то есть перевести в этом отношении позицию Я с постзащитным в презащитнымсостоянием. Изначально хотя бы на мгновение, на короткие промежутки, чтобы пациент почувствовал это желание, как свое аутентичное.

Идеальный результат - это интеграция постзащитного и презащитногосостояния, т.к. ликвидировать защиты и добиться полной проработки невозможно.

По мере работы терапевту приходиться делать интерпретации о неосознаваемых пациентом интенциях и сталкиваться с обесцениваем, непониманием, избеганием, критикой, агрессией от последнего. Интерпретации о стремлении с Другим вызывают у пациента страх, который провоцирует непроизвольные защитные паттерны. Поэтому интерпретации должны быть бережными, а терапевт готовым к действию защит. Если между участниками терапии имеется настоящее доверие, постепенно интерпретации о презащитной позиции принимаются и осознаются как аутентичные.

Параноидно-шизоидная позиция в модели Меляни Кляйн, в контексте вышеизложенного, можно охарактеризовать как постзащитное состояние с неосознаваемыми действующими защитами более примитивного тяжелого характера.

Депрессивная позиция, в таком случае, характеризуется некоторым ослаблением защит, соответствующей интеграцией изначального Влечения к Другому в некоторой степени и формированием новых, но менее примитивных и менее тяжелых защит, которые потенциально помогут реализовать Влечение более полноценно.

Иллюстрация

Постер фильма "Зои", который идеально вписывается в идею статьи.

Коул (Юэн Макгрегор) — учёный, который занимается разработкой идеальных романтических партнеров — синтетиков. Это разновидности андроидов, которые созданы с целью избавить людей от одиночества и неразделенной любви.

То есть, чтобы люди не преодолевали свои защиты и не интегрировали сознание с постзащитным и презащитным состояниями, в будущем им будут предложены такие партнеры, которые идеально подходят под их защиты. Спрос всегда был, есть и будет. Поэтому, рано или поздно, предложение поступит.

Коул разведен. У него есть негативный опыт отношений, значит есть травма и защиты. Поэтому, он сначала отвергает чувства коллеги Зоуи. Когда он передумывает, то есть принимает свои чувства и хочет реализовать влечение к Другому, то уже становится поздно.